Весь мир культуры мы разрушим?..

Андрей ЧЕРНОВ

Мир возмущенно воспринял разрушение Бамианских статуй Будды талибами. Но смолчал, когда уничтожались тысячи скульптур советского времени в Польше и на Украине. Мир оплакивал разрушение Пальмиры, уничтожение древних сокровищ библиотеки Томбукту исламистами. Но иначе воспринимает разрушение памятников конфедератам и Христофору Колумбу, надругательство над скульптурами миссионеров и павших в войнах.

А ведь все перечисленное – вне зависимости от идеологического наполнения и сиюминутных трактовок – находится на одном поле. И каждый культурный человек должен воспринимать все эти примеры одинаково – как разрушение культурного наследия предыдущих поколений. Когда культурное наследие народа разрушает захватчик – это понятно. Но когда народ сам разрушает своё собственное историческое и культурное наследие… Почему так?

Мне кажется, дело не только в смене политических настроений в обществе. Во всяком случае, не только в этом.

Наивно менять своё отношение к историческим явлениям в угоду постоянно изменяющимся политическим веяниям. Скульптуре Ленина или генерала Ли, безусловно, всё равно – снесли её или нет. Но не всё равно, нам – людям, не утратившим понимание того, что даже снесенный с Бессарабской площади Киева или площади в Новом Орлеане памятник из истории никуда не уйдёт, останется в ней незыблемо и вечно, как тот выдающийся человек, кому он посвящен.

Очень наивно объяснять снос памятника только тем, что Ли был якобы расист, а Ленин плох лишь тем, что был коммунистом. Каждый человек является плотью от плоти своего времени. И каждый человек принимает от своего времени как лучшее, так и худшее. И винить человека прошлого в худшем равносильно тому, что презирать пещерного человека лишь за его неумение пользоваться айфоном.

Почему же не снести памятники Аристотелю лишь за то, что он был приверженцем рабовладельческого строя?

Разрушим мы памятник тому или иному историческому деятелю или нет, это уже не поменяет его взглядов. Зато наглое и хладнокровное разрушение исторического памятника характеризует уровень цивилизованности самого разрушителя. Более того, общественное одобрение вандализма вселяет уверенность в того, кто решился на это преступление. Так, убийца, нанеся первый удар ножом, порою получает прилив новых сил, азарт – убийство доставляет наслаждение. Запах крови, чувство вседозволенности. Имею право крушить всех, кого лишаю права на защиту!

Но с предельной политкорректностью, с оправданием высшими моральными соображениями и служением лучшим в мире благим намерениям. И насколько далеко способна зайти эта политкорректность? Не откажемся ли мы, европейцы, вышедшие из купели христианства, в угоду этой либеральной прихоти, к примеру, от летоисчисления от Рождества Христова? Ведь оно же так ущемляет права нехристиан!

Именно такова логика либеральных идеологов, ведущих человеческую цивилизацию к самоубийству. Согласно их взгляду, белый повинен уже тем, что он белый, а мужчина – в том, что он мужчина. Впрочем, либералы скоро будут в вину ставить даже гетеросексуальность, поскольку она чем-либо унижает гомосексуалов.

Вглядываясь в прошлое, нам важно рассмотреть там себя, свое время. Вглядываясь в прошлое, мы многое можем увидеть – из того, что остаётся болезнью человечества. Изменение общественного мировоззрения неизбежно приводило к изменению общественного отношения к своему культурному наследию. В прошлом это особенно ярко проявилось на примере религии. Приход раннего христианства привел к разрушению античных храмов, ислама – к уничтожению христианских святынь, как это было в Испании, Малой Азии и на Балканах.

Русский мир также проходил через это. И когда княжескою волею принимал христианство, и когда волею большевиков от него избавлялся. Последний пример до сих пор отзывается болью, жжёт душу – порушенными святынями, отказом от самих себя.

Не слишком ли дорого человечеству обойдётся эта борьба с собою? Ведь душевная боль неизбежно заставит восстанавливать разрушенное, искать утраченное, беречь едва спасенное.

В человеке всегда борются эти стихии – культура и некультура, созидание и разрушение. И победу порою лишь «по очкам» получала культура, пусть и не сразу, и не так убедительно.

Культурному человеку свойственно меняться со временем. Новые идеи и ценности создают новые смыслы цивилизации. И это касается не только поколений – даже в одном поколении могут накапливаться существенные изменения. Но при всех этих изменениях – человек сохраняет память о прошлом. Прошлое – это и есть смыслы прошедших поколений цивилизации.

Каждое поколение привносит в вечные ценности новое, своё. Собственно, как мне кажется, именно в этом беспрерывном процессе и заключается смысл культуры. Это прекрасно понимали латиняне, подарившие цивилизации это слово. В языке латинян культура – это «возделывание». Многие, очень многие забывают эту первооснову «культуры» – не только слова, но и всего понятия. Возделывание – не в прошедшем и не в будущем времени. В настоящем. И если это «возделывание» в настоящем будет утрачено, в будущем будет сложно его восстановить. Восстановить культуру.

Собственно, гибель любой цивилизации начиналась с гибели её культуры. Прекращение передачи культурных зерен – кодов и смыслов общества – губительно. Под закатным солнцем невозделанные поля быстро зарастают, приобретают совершенно иные свойства, меняются до неузнаваемости. И на заброшенные, залежные поля одной цивилизации приходят другие народы. Но не для того, чтобы воскрешать прежнюю культуру, сеять старые зерна-коды. В одну и ту же реку не войти дважды. И сколько ни выкапывай из земли античных статуй и месопотамских табличек, не воскреснет древняя Эллада, не задышит древний Вавилон. И потому лишь, что прежние смыслы Эллады или Шумера давно утрачены в своей полноте. А современный человек наделяет древние предметы собственными смыслами.

И наши культурные коды – также ценны прежде всего потому, что их ценит общество. Ценность художественного произведения определяется не материалом, из которого оно сделано, а культурным значением в сознании общества. И картина Малевича «Черный квадрат» ценна не мастерством или гениальностью художника, а тем ореолом семантических кодов, которым её наделяет общество. Не будет людей, ценящих эти коды, не будет и ценности самой картины.

Потому, мне кажется, разрушение памятников человеческого прошлого напрямую взаимосвязано с уничтожением тех людей, которые противятся разрушению дорогих им культурных кодов. И в историческом прошлом мы видим тому подтверждения, жуткие и кровавые. Игиловцы и талибы не ограничивались уничтожением древних памятников, с ещё большим остервенением они истребляли людей. То же самое мы видим на примере Украины: оголтелые радикалы-националисты также не ограничились «казнями» памятников советского времени и быстро перешли к уничтожению людей.

Возможно ли подобное в США? Безусловно – да. Слишком долго и чересчур упорно там продуцировали коды либеральной идеологии, потребительского мировоззрения. Слишком долго на Западе культивировался конформизм и угоднический подхалимаж. Выдрессированное десятилетиями чувство слепого следования за «лидерами общественного мнения», за «правильными и непогрешными» выводит на путь морального и физического уничтожения инакомыслящих.

Добавьте хронический инфантилизм, интеллектуальную незрелость, высокое самомнение у многих, возросших на либеральной идеологии – вот и все предпосылки для борьбы с «неправильным прошлым». Опираясь на них, самоуверенный либерал недрогнувшей рукой вносит правки в классические художественные произведения, рушит памятники, борется с недопустимыми, как ему кажется, пережитками «отсталых поколений».

Нет ничего бессмысленней маниакальной борьбы с самим собой – и на психологическом уровне, и на общественном – в виде гражданской войны. Борьба с культурным наследием, со своим прошлым – это как раз маниакальное противостояние, отнимающее лишь собственные силы человечества.

И важно помнить, что, как и в случае с гражданской войной, победителей в этой борьбе не будет.